Амаяк Тер-Абрамянц - В ожидании ковчега
– Ты отказываешься бежать?! – потрясенно спросил Гурген.
– Я же сказала, я не могу, я боюсь, и потом, я больна и не вынесу…
– Все равно я освобожу тебя, я твой брат!
– Ради меня! Ради Господа и родителей наших! Беги и не появляйся в этих краях! Сюда уже идут… Беги!
В кустах раздался легкий шорох, и фигура исчезла.
Вверху на тропе показались две юные турчанки с наполненными кувшинами. Завидев Джамилю, девушки опустили кувшины неподалеку.
– Джамиля, – спросила самая бойкая из них, – с кем это ты разговаривала, с кустами? – Они снова прыснули со смеху.
Джамиля строго взглянула на хохотушек.
– Там была змея! Я заклинала ее, и она ушла!
– Змея! – воскликнула одна из девушек. – К нам в сад позавчера заползла змея, и брат мой Осман убил ее лопатой!
– Если бы у меня была хорошая палка – никакие заклинания не были бы нужны! – заявила вторая.
– Нет, не говори так, – возразила первая, – палкой их не убьешь – только лопатой или саблей!
– А какое у тебя заклинание?
– Да, скажи, какое? – наперебой затараторили они. – Скажи, и мы сразу станем подружками!
– А такое, – величаво повернулась к ним Джамиля, – если кому расскажешь, оно теряет свою силу!
Монастырь святого источника
Исследователь этой страны должен уметь читать между строк. Мировая История как бы умалчивает об Армении, лишь кое-где касаясь ее вскользь, мимоходом. И вместе с тем, если присмотреться, Армения (по большей части, правда, в примечаниях, в сносках), присутствует в большинстве наиболее значительных эпох и событий Мировой Истории. Она присутствует в древнейшем мире Вавилона и Ассирии, между строк эллинистической цивилизации, в истории раннего христианства, магометанской экспансии, крестовых походов, она очаг византийских ересей, она излюбленное направление устремленных на север и запад османских завоеваний, подспудно она – в русском вопросе о Константинополе и черноморских проливах, в английских интересах обеспечения безопасных путей в Индию, в строительстве немцами багдадской железной дороги…
Размытость ее границ, постоянно заселяемых кочевниками, пришельцами, эфемерность и кратковременность периодов самостоятельной государственности не давали возможности и времени выделиться из этого междустрочья в самостоятельные абзацы, а тем более в главы.
Вместо этого она все дальше и шире растекалась по междустрочью мировой истории.
Вот так и получалось, что большинство ее наиболее известных потомков, славных имен писателей, певцов, художников, ученых, военачальников получали развитие и воплощение своих даров в иных краях, обогащали иные культуры – европейские, восточные…
Слишком тесны и неблагоприятны были, видимо, условия этой окраины мира, христианской ойкумены, где все силы надо было отдать на выживание.
Но всегда на этой земле оставались, несмотря ни на что, те, кто вопреки бедам пахал, сеял, растил виноград, рожал, хоронил, пек лаваш в тондирах, вырезал из абрикосового дерева дудук и в короткие минуты отдыха и тишины, под его глубокие и негромкие звуки учился мечтать и видеть над собой звезды, как обещание богатства и благодати Божьего Пути.
Окруженная иноверными агрессивными державами, порабощенная ими, она все более напоминала остров во власти циклопов, но культутра ее не исчезала, она уходила в подполье, в катакомбы душ, замыкалась от внешних влияний, как замыкался и национальный характер, хотя на поверхности ее могло оседать что-то кавказское, что-то восточное с его дурманом роз и соловьев.
Казалось, Дама Мировой Истории отвернулась от этого клочка суши с его хачкарами, храмами, дудуками… Эта дама предпочитала повседневному труду громкие баталии. А те сражения, которые здесь происходили на фоне мировых, казались ей слишком незначительными – и сколь бы ни решающи они были для судеб здешнего народца – они не влияли сколько-нибудь серьезно на повороты судеб мира.
Однако в своем высокомерии Дама Истории, предпочитающая развернутые батальные сцены, не разглядела главную победу этого народа. Являясь по сути островом в океане агрессивных и более могущественных иноверцев, этот народ не пошел на компромисс, даже частично. Ни одна часть его, ни одна область не перешла ни в огнепоклонство, ни в мусульманство. За полторы тысячи лет он сумел сохранить свою веру, христианскую, пусть архаическую, пусть своеобразную – не в этом главное. Главное – народ за полторы тысячи лет сумел остаться верным Идее!
Джек Харрисон из Оклахомы, авиатехник базы «Энжерлик» тоже считал себя исследователем. Он служил в Турции уже больше полугода и был в восторге от этой страны. За свои увольнительные он успел объездить ее от синего моря до снежных вершин. Сегодня была одна из таких поездок. Теперь он избрал для экскурсии восток страны, несмотря на то что друзья турки предупреждали его об опасности встреч с курдскими сепаратистами. Однако Джек Харрисон был смелый парень, а когда ты смел, да еще ощущаешь, что за твоими плечами стоит такая великая держава, как США, то бояться каких-то нищих, выглядывающих из глинобитных хижин крестьян, вообще смешно. Да и что сами курды имеют против американцев? Сколько курдов живут в Америке да еще устраивают демонстрации перед Белым Домом!
День был прекрасный, солнечный, дорога великолепная, и Харрисон любовался прекрасными горными пейзажами из окна взятого напрокат лендровера. Сейчас он отдыхал, а за рулем сидел его приятель и гид Али Эджевит. Али Эджевит был добродушный свойский парень и, к тому же, немного знал английский. Брал его собой Харрисон не в первый раз. Вчера они были в каком-то турецком селении, где им показывали национальные танцы, танцы живота. Вчера Харрисон слегка перебрал виски и теперь наслаждался приятным ветерком из открытого окна. На этой высоте даже не требовался кондиционер. Еще угощали его турецким хлебом, который пекут в каких-то ямах, нашлепывая тесто на раскаленные стенки так, что оно становится тонким, как бумага. Правда, в Энжерлике ему кто-то говорил, что хлеб этот не турецкий вовсе, а армянский и зовут его как-то вроде «лав» (во дела – почти любовь по-английски!), но туркам об этом лучше не говорить – обидятся! Харрисон откупорил банку кока-колы и с наслаждением затянулся.
Али притормозил – впереди на дороге в спецкомбинезонах трудились дорожные рабочие. Завидев машину, да еще с американским флажком, который Джек не без удовольствия всегда перед выездом выставлял на капоте, рабочие весело замахали им руками. Встали и те, кто сидел и покуривал. Загорелые радостные лица, блестящие в открытых улыбках зубы… Али о чем-то с ними заговорил, а они столпились вокруг, каждый по своему пытаясь показать свою доброжелательность: махали руками, улыбались, а один даже осторожно погладил капот лендровера.
– Говорят – любят американцев, – перевел Али.
Джек в ответ с достоинством кивнул и, козырнув, белозубо улыбнулся.
– Желают счастливого пути, и да поможет вам Аллах!…
Джек достал пачку жвачки, которая сразу исчезла в чьей-то черной жилистой руке.
Они уже проехали довольно далеко, а рабочие еще радостно махали им вслед.
«Хороший народ эти турки» – в который раз подумал Харрисон. Месяц назад в составе туристской группы он ездил в Армению. Армения ему не очень понравилась – горная пустыня, каких на Среднем Западе полно, да и люди какие-то неулыбчивые, – чего ждать от таких – не знаешь. «Нет, – заключил про себя Харрисон, – турки лучше – веселые, открытые и чем-то на нас похожи…»
Плавным серпантином машина поднималась в гору. До чего богатая страна: каждый день видишь что-то новенькое – то великолепную бухту, то древнюю мечеть, то остатки эллинского храма, то пещерную церковь в Кападдокии… Вот и теперь – на склоне горы возник какой-то храм. Может быть, и христианский, хотя креста не видно, однако своим необычным видом он привлек Харрисона. Кажется, нечто такое он уже видел в Армении.
Джек попросил Али остановиться.
– Чей храм?
Али пожал плечами – христианский, в Турции все есть! И обо всех памятниках старины мы заботимся.
Захлопнув машину, они пошли к храму. Припекало солнце, и вверх идти было трудно. Несколько раз им пришлось остановиться передохнуть.
Восьмигранная коническая крыша храма поросла травой, колонны опутывал дикий виноград.
Аккуратная табличка на турецком и английском гласила, что храм христианский, построен в Х11 веке.
– А кем построен, кем? – удивился Харрисон, – почему не написано?
Али пожал плечами:
– Столько народов жили в Турции… Жили и христиане – одни остались, другие – ушли… Может, албанцы, может, грузины… Наши ученые изучают.
Харрисон кивнул.
– Сфотографируй-ка меня.
– Эй, да разве не найдем мест получше? Вон чинар, давай я тебя у чинар сфотографирую, и скала там красивый.
